Ирина Владимировна Гривнина (род.1945) — писатель, литературовед и переводчик.

Член неофициальной «Рабочей Комиссии по расследованию случаев использования психиатрии в политических целях» (РК).
В 1981-83 находилась в ссылке за «клевету на советский строй».

С 1985 года живёт в Нидерландах, в Амстердаме.
Работала журналистом, переводчиком. Пять её книг опубликованы в Нидерландах (по-голландски).
По-русски в Москве вышел роман «Генеральская дочь». Перевела на русский язык 12 книг голландских авторов.

Отец - доктор филологических наук Владимир Гривнин.

Facebook
ФантЛаб

sibkron про Нотебоом: Потерянный рай [Paradijs Verloren ru] (Современная проза, Роман) 11 05
Роман-вариация на тему "Потерянного рая" Мильтона. Пожалуй, в этом произведении Нотебоому удалось совместить изящество "Ритуалов", увлекательность сборника "Красный дождь" и глубину "Дня поминовения". Правда, масштаб проблем не такой как в последнем, но это коротенькому произведению о рае только на пользу.
По сути это поэма в прозе. Две переплетающиеся истории. Первая - история девушки из Бразилии, которая отправляется искать с подругой свой "потерянный рай" в лоно дикой Австралии. Но мечта рассеивается, потому что той романтической Австралии уже и в помине нет. Вторая история - история Эрика Зонтага, голландского критика, который находит свой "потерянный рай" в Австрии на лечении. И ангелом в нём, является не кто иная, как девушка из Бразилии.
Также роман изобилует символами, чёрное облако у девушки - героини - таинство, искус, изнасилование - грехопадение, картина австралийского художника, которая может быть названа как "Врата Ада", переодевание с ангелами.
Роман, несмотря на кажущуюся простоту, вовсе непрост. Метаистория распадается на две - история рассказчика и история про ангела и критика, своего рода "роман в романе".
Но самое интересное, рай становится скучен без любви и в истории с девушкой, и в истории голландского критика, с чем, конечно, трудно не согласиться.

Представьте себе того, кто изобрел рай. Место, где не бывает недоразумений. Ему сперва и в голову не пришло, что он создает царство безмерной тоски, которую можно было выдумать лишь в наказание. Такую чушь мог бы сочинить только совершенно бездарный писатель.

Наверное, самая увлекательная художественная вещь Нотебоома, поэтому рекомендую.

sibkron про Нотебоом: Красный дождь [Rode regen] (Современная проза, Путешествия и география) 06 05
Небольшой сборник Нотебоома. Представляет из себя смесь философской и культурологической эссеистики и автобиографических заметок путешественника. В фокусе зрения автора: время, пространство, одиночество, культура, свобода. В числе героев книги друзья Нотебоома, из более известных - Хюго Клаус, Харри Мулиш, Рюдигер Сафрански. Из наиболее часто упоминаемых также известные соотечественники Виллем Фредерик Херманс и Герард Реве.
Интересно упоминание о постоянном перечитывании романа "Филип и другие" Рюдигером Сафрански. Меня это произведение на столько не впечатлило, но, не исключаю, что это из-за неблизости опыта путешественника. У европейцев, наверное, каждый второй или третий путешествовал по странам автостопом. Для нас же поездка на велосипеде из Сибири в Сочи моего знакомого была в диковинку.
Автобиографию Нотебоом склонен мистифицировать, из-за чего могут возникать неточности в заметках. Для автора более важно художественное изображение, а насчет прошлого он довольно точно отметил:

Подобно Серене* из романа, который я так никогда и не прочел, мне пора понять, что прошлое, даже свое собственное, можно только сочинить.
*Серена - Героиня романа «Серена» американского поэта и писателя Рона Раша (р. 1953).

sibkron про Нотебоом: Филип и другие [Philip en de anderen] (Современная проза) 07 03

Ты должна вернуться, вернись, ничего нового не будет, везде все одинаковое...

Лирическое произведение Нотебоома о путешествиях, одиночестве, памяти, воспоминаниях, первой любви. Для героя нет будущего, есть настоящее, есть воспоминания и идеал, в погоне за которым он готов пройти всю Европу. Только со временем идеал меркнет, новизна приключений отступает и остаётся только память.
При том, что автор указывает на абсурдность жизни, всё же он её любит:

Ты знаешь, — спросила она, — что жизнь чудесная штука? — И прежде, чем я успел ответить, она заговорила снова: — Ты должен продолжать поиски самых малых истин и привязываться к людям и к местам, но прежде всего ты должен находить мир чудесным, потому что так было с тобой всегда. Я тоже такая, хотя не совсем понимаю, кто я, и совсем не понимаю, зачем я здесь. Может быть — чтобы удивляться, глядеть на людей и видеть, что жизнь для них — единственное утешение. Только я думаю, что увидеть это можно, лишь если веришь, что мир этот — худший из всех, безнадежный и печальный, — движется к своему концу. Вот почему он вызывает в тебе нежность, и радость, и ожидание невероятных чудес.