Словесных рек кипение и шорох
они потакают авторам, которые под маркой пионерской литературы «протаскивают» литературу детскую. Но призывы ее так и повисли в воздухе Редакция, в которую я пришел, была новой и толком еще не оперившейся. У нее было сверхдлинное неуклюжее название. Целый текст. О том, что она издает спортивно-прикладную литературу книги по профессиям и интересам , по космонавтике и что-то там еще.
Явочным порядком во всех бумагах мы начали называть ее редакцией военной и спортивной литературы. Как более короткое и вразумительное, это название потом прижилось. С самого начала в работе редакции была одна «изюминка», хотя и не совсем сладкая. Мы не могли рассчитывать на профессиональных литераторов, которые нашу тематику обходили стороной. Многое приходилось не редактировать, а просто переписывать. Но и переписывание подчас не спасает рукопись, если она изначально мелкотемна и скучна. Поэтому не ожидая, пока автор сам найдет дорогу в нашу редакцию, мы вели поиск перспективных тем для будущих книг От темы шли к людям, которые лучше всего могли представлять собой найденный сюжет. Если они не были, как говорится, пишущими, находили толковых литзаписчи-ков, по возможности, не чуждых теме: военной, космической, спортивной или какой-нибудь другой. Но пока мы раскручивались, нужных тем и текстов на первых порах недоставало. А я, начиная с 1961 года, много и постоянно писал о вопросах атлетического развития человека. «Московский комсомолец» выдавал эту тему целыми полосами. Потом регулярные публикации пошли в «Труде».
Ну а «Спортивная жизнь России» за счет этой темы только и жила. Атлетизм, или BODYBUILDING по-западному пользовался огромной популярностью у молодежи на фоне полного неприятия этой дисциплины Спорткомитетом СССР — своего рода министерством спорта тех лет.
Время от времени атлетизм как чуждое нашему спорту буржуазное явление образцово-показательно громили с печатных страниц и высоких трибун. Конечно же, «Молодая гвардия» не была бы сама собой, если бы не взялась за эту «сомнительную» тему. Я превращал ее в книгу в соавторстве с «отцом советского атлетизма» — Георгием Павловичем Тенно. Тренер, журналист, моряк, Тенно был к тому же многолетним узником ГУЛАГа, где на соседних нарах обретался Солженицын, о чем Александр Исаевич неоднократно упоминает в своей хронике «Архипелаг ГУЛАГ». К несчастью, пока книга находилась в производстве, Георгий Павлович умер. В последний момент я успел снабдить книгу некрологом, в котором писал: « Тысячи людей при помощи атлетизма найдут дорогу к здоровью, силе и красоте, мечтал Георгий Павлович Тенно. Теперь это уже не мечта. Движение, у истоков которого стоял «отец советского атлетизма», на наших глазах превращается в могучий полноводный поток. И это лучший памятник человеку о котором всегда будут с благодарностью вспоминать все любители атлетизма». Книга имела невероятный успех. Как- то, возвращаясь домой, я увидел, как ее начали продавать в переходе метро. Тотчас образовалась куча мала. Со стороны это походило на драку. Собственно говоря, так оно и было на самом деле — люди дрались за книгу. Пока, работая локтями, я пробивался к продавцу все уже было кончено. Книгу расхватали. С тех пор ничего подобного я больше никогда не видел. Об «Атлетизме» вспомнили гораздо раньше, нежели я предрекал. Спортивный официоз, газета «Советский спорт», обрушила на нее целые подвалы брани, один за другим. Одни заголовки чего стоили — «Репей в конфетной обертке», «Троянский конь культуризма» и т. д. После такой «рекламы» ажиотаж вокруг книги дошел до того, что ее начали красть даже из библиотеки имени В. И. Ленина.
Юмор ситуации заключался в том, что газета, решив высечь авторов и сам атлетизм, как унтер-офицерская вдова, высекла сама себя. Поток читательских писем содержал совсем не те отклики, на которые она рассчитывала. Мощный поток писем шел и в «Молодую гвардию». Считали письма... мешками. Эти мешки, как я понимаю, и спасли меня от так называемых оргвыводов.
Удивительно, но среди тысяч этих писем не нашлось ни одного ругательного . В нашей редакции существовало своеобразное разделение труда. Если я больше тяготел к военной теме, то мой коллега Михаил Лаврик больше занимался спортивной. Серия « Спорт и личность», наверное, добрых полтора десятка лет привлекала внимание болельщиков и спортсменов. В ней издался почти весь цвет советского спорта. Лучшие из лучших. Олимпийские чемпионы, чемпионы мира, Европы и страны. Золотые спортивные перья. Знаменитые тренеры, судьи, врачи... Среди громких имен не затерялась книга прекрасного спортивного журналиста Аркадия Галинского «Не сотвори себе кумира». В ней он, в частности, затронул проблему договорных матчей, на которую было наложено негласное табу. Но автор не только заклеймил позором само явление, но и проиллюстрировал его конкретными примерами из живой практики спорта. Что тут началось! Галинский работал в журнале « Физкультура и спорт», выходившем под эгидой Спорткомитета СССР. И Комитет отыгрался на Галинском сполна.
Его выгнали с работы. На одном из судов, когда адвокат торжествующе указал на вопиющий факт — Галинского судили по несуществующей статье, — после короткого замешательства суд сделали закрытым и таки довели дело до заранее предрешенного конца.
На многие годы этот талантливый человек был выброшен из журналистики, и только сравнительно недавно (увы, жить ему оставалось уже недолго) Аркадий Романович как бы родился для читателей и радиослушателей вновь.
Жизнь многое переменила в издательском деле за последний десяток лет.
Мы в свое время даже не задумывались, откуда берется бумага и сколько и кому надо платить за тонну. Все это оставалось «за кадром». К нашим услугам были различные издательские службы (оформители, техреды, корректоры, машбюро и т. д.). Их существование тоже воспринималось как нечто само собой разумеющееся.
Нынешние издатели о такой жизни могут только мечтать.
Но наша тогдашняя работа не была легкой. Как уже говорил, я тяготел к военной тематике и что такое военная цензура в нашем деле ощутил сполна на собственной шкуре. У молодежи имелся большой интерес к воздушно-десантным войскам. Вот я и решил для серии «Есть стать в строй!» подготовить такую книгу. Рассказать об истории ВДВ, о славных людях этих войск, о тактике, вооружении, снаряжении, участии в боевых действиях и т д. Знающие люди доходчиво объяснили, что, когда дело дойдет до цензуры, от интересной книги останутся только общие места. Рожки да ножки. Но я не пронялся. С помощью командования и политотдела ВДВ создал коллектив авторов, и работа закипела. Настал день, когда верстка будущей книги о крылатой гвардии страны легла на цензорский стол.
75 цензорских замечаний так продырявили текст, оставили в его главах столько зияющих пустот, что в отчаянии я был готов бросить развалившийся макет и бежать куда глаза глядят. Но глаза боятся, а руки делают. Получили визу кое-как «слепили» книгу в нечто изначально не предусмотренное, как вдруг.. Верстка уже находилась в цехе, когда цензор чего-то убоялся (чего? — это до сих пор для меня загадка) , отозвал визу и к старым добавил 78 новых замечаний. Когда в 1972 году многострадальный «Плацдарм за облаками» вышел в свет, то, даже держа его в руках, я едва мог поверить в этот объективный факт. В свои первые годы наша редакция отличалась большой всеядностью. Чего только мы не издавали! Люда Барыкина в русле профориентации обнаружила несколько тысяч профессий, на описание которых (если бы не остановили) мог уйти весь ХХI век. Книги о человеческих увлечениях, о полетах в космос, о военной технике и военных приключениях, разного рода сборники, повести и даже романы — все это были мы. Со временем редакция «выстроилась». Ее лицом стали несколько серий: «Спорт и личность», «Есть стать в строй!», «Дорогами отцов», военные мемуары, традиционный сборник «100 вопросов — 100 ответов. Все об армии», книги о полетах в космос. Последним особенно увлекался В. Таборко. Его ответственность перед читателем за каждое слово и даже за каждую букву была поразительной. В этом он был для нас недосягаемым образцом. Помню такой случай. Артур Чилингаров с соавторами и с нашей помощью делал книгу о работе на полюсе научно-исследовательской станции СП- 19. Называлась книга «Под ногами остров ледяной». Пока мы занимались этой книгой в Ленинграде, в Москве шел своим чередом числящийся за мной сборник «Дорогами отцов». В мое отсутствие присматривал за ним Таборко. Только я успел вернуться в редакцию, как принесли на подпись свежеотпечатанную суперобложку. По диагонали ее пересекала синяя лента Волги с кружками городов по берегам. Город Тольятти был напечатан с одним «т» на конце. Таборко побежал к директору типографии П.А. Осетрову. Договорился. Супер исправили и перекатали. Принесли опять.
Я взглянул на Волгу и задумчиво спросил:
— А что это за город Вапаково? На том месте вроде Балаково стоит.
Супер перекатали еще раз. (Художники буквы часто не рисуют, а берут их из готового комплекта. Если какой-нибудь буквицы не хватает, на ее место клеится какая есть). В третий раз я положил глаз не на обложку а на форзац. Там была помещена схема походов по ленинским местам в Финляндии. Увы, от самостийных переименований пострадали и эти места. Я сделал над собой огромное усилие и промолчал. Ведь заикнись я об этом, и Таборко снова побежит к Осетрову. В конце концов, это моя книга. Мне за нее и отвечать. Русский глаз воспринимает длинные финские названия как набор букв. Ни один нормальный читатель не будет эти названия читать. Он просто перескочит через них. Так оно и вышло. Таборко ушел на войну со школьной скамьи. Он даже успел прихватить финскую кампанию. В Отечественную был тяжело ранен. В госпитале он умирал и от голода, и от раны, которая никак не хотела заживать. Лечащий врач прибег к неординарному решению — посек рану скальпелем вдоль и поперек. И, о чудо — молодой боец пошел на поправку. Вот с такой ногой он годами бегал по издательству главным образом по чужим делам. Он был на хорошем счету в Свердловском райкоме партии. Наверное, мог бы сделать партийную карьеру Он был деятелен, обходителен, уступчив. Но ... Угождая партийному начальству по всем советским канонам с нижестоящими нужно было вести себя строго, требовательно, что называется, держать народ в руках. А вот этого Таборко не умел. Он не умел никого попирать. Даже вместо того, чтобы элементарно послать коммуниста в райком с каким-нибудь отчетом или другой бумагой, он всегда отправлялся туда сам. В редакции у нас была полная свобода мнений. Редакция работала наподобие сердца, которое, как известно, импульсы для своей активности берет из самого себя. В общем, руководство нам было как бы ни к чему. А это был уже криминал. После того, как Таборко перестал быть партийным секретарем, ему стали подыскивать замену в должности заведующего редакцией. Но с появлением нового заведующего центростремительные силы, много лет державшие нас вместе, изменились на центробежные. Я работал в «Молодой гвардии» с 1969 по 1984 год.
Последующая работа редактором отдела спорта в журнале «Советский воин» была близка по тематике к нашей бывшей редакции — военной и спортивной литературы. Заходя в книжные магазины, я по привычке искал «наши» издания. Но то ли их стало меньше, то ли мне просто не везло, практически ничего не попадалось на глаза. А потом наступила горбачевская «катастройка» и порой даже стало казаться, что само книгопечатание скоро совсем перестанет существовать. Изредка я забегал в «Гвардию», заглядывал к Шефу Он сидел в отдельном кабинете, и от его одинокой фигуры комната казалась больше, чем есть. Когда в последний раз я поднялся, чтобы уходить, он засобирался со мной. «А тебя тут не хватятся? — спросил я. — Полдня еще не прошло». — «Не беспокойся. — В его голосе звучали какие-то новые, не характерные для него ноты. — Меня тут больше никто никогда не хватится. Даже если не приду совсем». Книгопечатание не кончилось. Наоборот. Пережив кризис, оно переживает, теперь настоящий бум.
Беря в руки хорошие новые книги, я каждый раз надеюсь увидеть на них знакомый значок — «МГ». Увы, он слишком редко попадается на глаза.
И все же меня не оставляет мистическая мысль о том, что все совершенное за долгие годы на нашей Сущевке никуда не пропало. Оно было, есть и будет. «Гвардия» обязательно возродится в новой силе и красоте. Она будет с нами. С нашими внуками и детьми. Она будет всегда.
Юрий СОРОКИН