"…Будучи составлена из чужих отрывков, из мыслей и сентенций великих авторитетов, книга не нуждалась ни в наших собственных стихах, ни в наших тонких теориях. Мы писали по обычаю переписчиков, во славу высшей Троицы и неделимого единства, мы писали в трех частях: начало, продолжение и конец, мы назвали книгу «Молотом ведьм», оставляя ее просмотр нашим товарищам, а ее применение тем, на ком лежит обязанность суровейшего суда, потому что они назначены господом к мести злым и к прославлению добрых. Да будет Господь почитаем и прославляем во веки веков. Аминь."

Якоб Шпренгер, профессор теологии

ДВА ПРИДУРКА С ХЕКСЕНХАММЕРОМ

Среди множества заблуждений, бытующих относительно целей, задач и средств инквизиции, одно из самых глубоких касается книги, известной, как «Malleus Maleficarum» или «Hexenhammer» - «Молот ведьм» (Кёльн, 1487).

Любой интернет-поисковик по запросу «”Молот ведьм”» выдаст множество ссылок, и вы убедитесь, что это было «руководство для инквизиторов, имевшее силу закона», «общеобязательный кодекс», «открывший шлюзы потоку инквизиторской истерии столь широко, насколько это вообще мог сделать печатный труд» и т.п.

Все очень понятно и очень привычно. Чудовищные пытки, массовые казни – мы это знаем о католической инквизиции с детства. Испанский сапог, аутодафе, оголтелый фанатизм, лютая ненависть ко всему, что выбивается из догмы, Галилей, Коперник, Бруно… Именно эта зловещая организация должна была поднять хексенхаммер и от души им замахнуться. Ведь он, «Молот», как раз для инквизиторов и написан…

Католическая церковь никогда официально не признавала эту книгу.

В 1490 году «Молот ведьм» был осужден инквизицией.

Подавляющее число приговоров о ведьмах вынесли светские суды.

Протестантские страны в этом деле сильно обгоняли католические.

В «охоте на ведьм» инквизиторы оказались не просто задвинуты на вторые роли. Светские власти вообще прекрасно обходились без них. Массовым истреблением «колдунов» прославились даже те страны, где инквизиция была упразднена вовсе! И минул почти век после «мрачного Средневековья» (эпохи «зверств инквизиции»), когда борьба с ведьмами была объявлена долгом каждого христианина.

Активными гонителями ведьм были великие авторитеты эпохи Просвещения, включая религиозного реформатора Мартина Лютера. В «охоте на ведьм» массово отметились университетские профессора - философы, теологи, юристы… даже знаменитый врач Парацельс! Самая мрачная фигура в этом ряду - Иоганн Кальвин, один из тех, кого можно уверенно назвать «столпом эпохи Возрождения». До Кальвина ведьм из Женевы просто выгоняли. При Кальвине – перестали…

Альбрехт Дюрер хотел иллюстрировать «Молот ведьм».

И никто не задумался о том, почему университетские коллеги профессора Шпренгера не стали служить по нему заупокойную мессу.

И никто не вспомнил, на каком бесстыдном подлоге прокололся однажды в Тироле основной автор «Молота ведьм» профессор Крамер.

Собственно, на этом можно было бы закончить. Да будет Господь почитаем и прославляем во веки веков. Он тут вообще ни при чем. Аминь.

Поразительно, но факт: пока Торквемада в Испании искореняет коррупцию и реально спасает страну от развала, двое германцев, таких же монахов-доминиканцев, таких же инквизиторов - Крамер и Шпренгер… Ладно, как инквизиторы они стоят ниже Торквемады, но как духовные особы в чем-то круче, поскольку заслуженные теологи-теоретики… Так вот, эти двое ищут по всей Германии ведьм, натыкаются на упорное сопротивление местных епископов, князей и городских властей, получают от папы Иннокентия VIII охранную буллу, а потом сочиняют (точнее, компилируют) свой людоедский бестселлер!

Можно ли обвинять всю инквизицию в том, что два ее сотрудника, оба люди сомнительной порядочности и сомнительной адекватности (возможно, первое следует из второго?), оказались в точке сплетения множества интересов – и сыграли на руку могущественным политическим силам?

С тем же успехом можно обвинить испанскую инквизицию в том, что ее бывший главный секретарь Хуан Льоренте написал ее же «Критическую историю» (самую авторитетную и цитируемую поныне книгу о «фанатике Торквемаде» и злодействах его преемников). Ну вот не повезло испанцам. Это примерно как если бы Гитлер завоевал Россию и поручил генералу Власову написать «Историю РККА»... Хотя если честно, случай Льоренте еще мерзопакостнее.

Осудим советскую военную разведку за то, что туда взяли некоего В.Б.Резуна?

Нет, инквизиция не была добренькой. И в инквизицию разных стран, несмотря на тщательный отбор по чистоте крови и моральным качествам, неоднократно брали на службу «отцов», которые лучше бы померли во младенчестве. Только надо отметить, что знаем мы о безобразиях, творимых теми «отцами», зачастую по документам самой инквизиции – это материалы процессов о «превышении власти».

Бюрократические рогатки, мешавшие инквизитору сразу взять подозреваемого за жабры со всей жестокостью, были очень серьезны. И когда время поджимало, или клиент шел в глухой отказ, или «следаком» оказывался маньяк вроде Крамера – эти рогатки умели обходить. Тут-то клиенту, которому до сего момента было только страшно, быстренько становилось очень больно, затем очень мокро, а потом и жарко.

Но если следователь на этом деле «палился», то у него был шанс спалиться уже буквально. Потому что имидж корпорации создается веками, а теряется вмиг. Нагадил своим – отвечай по всей строгости.

Запятнать имидж корпорации настолько, как это умудрились Крамер и Шпренгер, надо суметь. И никто их пальцем не тронул – вот так карта легла.

Но, повторим, они не нарочно. Просто два озабоченных высокоученых придурка (извините за прямоту) угодили - со всем своим простодушным энтузиазмом, доходящим до беспринципности, - в подходящее время в подходящее место. Их особые таланты оказались не просто востребованы, а нужны до зарезу.

И были они, увы, самыми настоящими инквизиторами. Крамер работал в Верхней Германии, Шпренгер – вдоль Рейна. Но вместо того, чтобы заниматься реальным делом, оба зафиксировались на выявлении фактов колдовства и сговора с нечистой силой, которые, как нарочно, стали попадаться все чаще.

Надо понимать: на сумасшествие тоже есть мода. Каждому веку – своя. Складывается она, исходя из общего накала суеверий в стране и наличия массовых стереотипов. Если в XIX веке было модно воображать себя Наполеоном, то в XX – что у тебя в голове приемник, принимающий сигналы от Фиделя Кастро. Во времена Крамера и Шпренгера общались с нечистой силой, сейчас – с электрическими розетками. Многие наши блоги – прямая трансляция из таких говорящих розеток. А карательной психиатрии днем с огнем не сыщешь, хотя, судя по ЖЖ, она остро нужна тысячам сограждан.

И в инквизицию не стукнешь. Впрочем, еще в начале XV века она бы отреагировала довольно вяло. Колдуны и ведьмы на тот момент не были массовой проблемой, а главное, еще не стали вопросом большой европейской политики, о чем поговорим чуть ниже… Подумаешь, с человеком духи говорят, экая беда. Надо разобраться, о чем говорят, и какие духи, и есть ли факт преступного сговора с ними – а там поглядим. Даже откровенный и злокозненный колдун, однако не состоящий в сговоре с дьяволом, не всегда и не везде считался клиентом духовного суда. Пусть чиновники решают, как его наказать за то, что по всей округе молоко скисло (вот я шучу, а ведь тогда корову травануть, подкрепив это колодовским ритуалом для верности, значит, поставить на грань гибели целую семью).

Наконец, в отдельных европейских монастырях развивались такие духовные практики, которые могли показаться непосвященному свидетелю форменным ведьмовством. Шабаш в монастыре – запредельное непотребство, посему настоятеля или настоятельницу тащили в инквизицию. Там они оправдывались, как правило, легко и быстро, после чего простодушному доносчику за ложную тревогу инквизиторы «ставили на вид», а злонамеренного, искавшего личной выгоды, частенько казнили, чтобы не думал, будто самый хитрый.

А что вообще тогда делала инквизиция?

Ее основной задачей в XV веке было выяснение, является ли обвиняемый «виновным в ереси». Грубо говоря, инквизиция раскрывала «политических», реальных и потенциальных, ибо если политическая оппозиция почти всегда вела к ереси, то сама ересь уже была оппозицией. Сейчас обыватель просто не понимает (вернее, его отучили понимать), что в те годы религиозная принадлежность была критически важным личным маркером. И в словосочетании «Закон Божий» ударение делалось на слове «Закон». Если у тебя Закон другой - или наш, но с оговорками, - значит, ты имеешь право игнорировать действующую власть, полностью или частично. Но тогда не рыпайся, веди себя очень продуманно. Одно неверное движение – разденем догола и вышвырнем за границу. Резкое неверное движение – извини, можем убить.

Но это – принцип. Реально все зависело от политической и экономической ситуации в конкретной стране. Когда было худо, гайки закручивались, когда полегче – отпускались. А иногда и наоборот. Кое-где иноверцы и выкресты из их числа забирали такую силу, что только держись. Тем не менее, религия – это было дико серьезно.

И в то же время… Возьмем для примера «страшных испанских мракобесов и живодеров». В 1537 году совет, запрошенный толедской инквизицией, приказал всем трибуналам строго наказывать всякого, кто произнесет в спокойном состоянии богохульства: «Я отрицаю Бога, я отрекаюсь от Бога»… но не преследовать судом, если эти слова вырвались в раздражении, так как можно предполагать, что они непроизвольны, и за ними не стояло размышления.

Лирическое отступление. Вот вы, кто тут «исполняющий» верующий – часто вслух от Господа нашего отрекаетесь, да еще при свидетелях? Даже будучи в сердцах или нетрезвы? Теперь представьте, как должна жизнь допечь человека, выросшего в мире Закона Божьего, чтобы он такое ляпнул… Это безоговорочный выход за рамки нормы. Почему, в общем, не доверяли выкрестам, даже презирали их. И убивали атеистов.

Важно: казнь через сожжение не была специальной казнью для еретиков. Жечь – это сухо, гигиенично и производит впечатление. Если раскаяние не повод для отмены приговора, тебя сначала тихо задушат, чтобы не страдал попусту. Если ты упорный и авторитетный еретик с мощным фэндомом, тебе перед зажиганием проткнут сердце копьем, чтобы не мог претендовать на статус мученика.

Еще важно различать два типа инквизиции – распространенные по всей Европе «духовные суды» и особую испанскую структуру, стоящую куда ближе к королю, чем к Папе (строго говоря, Торквемада там у себя построил идеальный КГБ). Инквизиция первого типа была довольно гибкой – если наступал полный швах, право «духовного суда» могли делегировать персоне светской, лишь бы у нее была своя армия и право суда гражданского.

Четкий и плодотворный контакт инквизиции со светской властью зависел от доброй воли сторон и взаимной выгоды дела. В городах, где работали постоянные инквизиционные трибуналы, схема была обкатана прекрасно. Недаром сейчас обыватель уверен, что инквизиторы кого-то самолично «жгли на площадях», а «аутодафе» это и есть сожжение еретика (помните картинку с такой подписью в школьном учебнике истории?). Всё происходило ловко и быстро, зазор между полномочиями духовников и гражданским судом проскакивался мигом. Все друг друга знали, все заранее понимали, кто на что согласен, и как с кем разговаривать.

Зато «инспекторская поездка» инквизитора по провинции – не дай Бог, инквизитора ретивого и неумного, - могла вызвать много проблем. Представьте: является в вашу вотчину, скажем так, следователь с расширенными полномочиями. Он же судья с ограниченной компетенцией. И теперь всю грязную работу за него будете делать вы, а он – только пальчиком показывать да беседовать с подозреваемыми. Пытать он их может, но не любит (в «застенках инквизиции» пытки применялись в 10% случаев). Он даже смертный приговор вынести не в состоянии, коли случится такая нужда, это не его компетенция. Епитимью наложить, имущество отнять, заключение вплоть до пожизненного, это ему позволено, а смертный - фигушки. Он передаст разоблаченного гада в ваши руки, а вы уж давайте, решайте. Инквизитор даже на казнь не придет, скорее всего, проведет аутодафе – и смоется.

А вот кого придется казнить, и как на это посмотрит свободный люд (крепостным-то по фигу, и они вам по фигу, они никто) – большой вопрос.

При таких обстоятельствах чудом остался жив в 1485 году инквизитор Инститорис, он же профессор теологии Генрих Крамер, когда готовил массовое аутодафе ведьм в Инсбруке. Вроде бы со всеми договорился. И все шло замечательно. На Крамера даже именная папская булла была выписана, чтобы никто не смел чинить ему препятствий. Ибо и раньше гоняли отца Инститориса взашей чуть ли не по всей Верхней Германии (жалко, не убили, прямо скажем). Не помогла бумажка. Это сейчас «папская булла» звучит гордо, а в Средние века к таким документам относились спокойно. Кому удобно, тот требования буллы выполнял, кому неудобно - не выполнял, оставаясь добрым христианином.

В Инсбруке добрые христиане так на Крамера вызверились, что еле ноги унес.

Очень жалко, что унес, простите за назойливый повтор этой мысли.

А что сказал на его счет епископ Бриксенский, который лично спас Крамера, мы еще вспомним…

Итак, в начале XV века инквизиция занималась строго еретиками. И только когда по Северной Европе распространилась идея, что буквально повсюду рыщут негодяи, заключившие договор с нечистой силой, в компетенцию инквизиторов были включены процессы о ведьмах.

Не забудем: помимо безобидных или полезных «травников», деревенских повитух, лозоходцев и костоправов, в те дни уже хватало народу, уверенного, что он умеет летать на помеле, и не стесняющегося заявлять об этом. Материал для первых крупных процессов был налицо, и материал отменный.

«Охота на ведьм» в ее классическом «истерическом» варианте раскручивалась сначала в странах, граничащих с Альпами. С конца XV века, особенно после взрывного успеха «Молота ведьм», этот психоз волнами накатывается на Германию, Францию, Австрию, Италию, не оставляя в стороне Англию, Шотландию, Чехию, Скандинавию и даже Россию. Повторим, особым рвением в «охоте» отличались не духовные, а светские власти.

Только у испанцев все вышло наособицу. Испанию тоже накрыло с начала XVI века – вдруг откуда ни возьмись попёрли ведьмы, особенно в Наварре, - но там ими занималась как раз инквизиция, старательно оттирая от «ведьмовского вопроса» гражданских чиновников. Если уж говорить о ведущей роли инквизиции в «охоте на ведьм» – это исключительно испанский случай. И там даже сожгли, по разным оценкам, до нескольких сотен разных сумасшедших, хотя чаще пороли кнутом и сажали. Как все дальше у испанцев обернулось - в стране, где инквизиция была очень сильной и независимой структурой, - разберемся во второй части нашего исследования.

А в остальных странах ведут «охоту» не какие-то там мракобесы в рясах, а юристы и государственные чиновники, начитанные в законах и искушенные в юридических казусах. Им уже в меру сил помогают духовники.

Особенно помогли Крамер и Шпренгер со своей смертоносной компиляцией.

Трудно найти книгу, которая оказалась бы настолько ко времени.

Булла папы Иннокентия VIII, выданная нашей сладкой парочке, была отнюдь не просто охранной грамотой двоим великовозрастным теологам. Во всем, что касается тех печальных событий, присутствует второй слой. Ищите, «кому это выгодно» – и обрящете. Католическая верхушка раньше относилась к проблеме «ведовства» с прохладцей. Это был частный и чисто прикладной вопрос, вроде содомии. Обвиняемого могли прихватить на «колдовстве», на «сделке с дьяволом», если именно так удобнее было за человечка взяться.

Но к моменту, когда Крамеру и Шпренгеру понадобилась защита, их высокое начальство уже заметило, насколько озабочены «колдовством» протестанты. Вот для этих «колдовство» было отнюдь не ерундой. И булла давала протестантам совершенно ясный сигнал: мы тоже в теме, у нас есть общий враг, ребята.

Объединиться с протестантской оппозицией в преследовании еретиков советовал еще давным-давно папа Александр IV. И тут нашелся повод, который оппозиция принимала крайне близко к сердцу.

И нашлись люди среди «своих», которые личным примером демонстрировали: католики в борьбе с колдовством такие же молодцы, как протестанты.

Одной буллы, конечно, не хватило. А вот «Молот ведьм» решил задачу объединения против общего врага – и еще кучу частных задач, о которых, может, поначалу никто и не думал. Решил блестяще.

А начиналось все так.

Первые процессы, в которых фигурировали «ведьмы», пошли где-то с 1400 года. В 1419 году в Люцерне впервые было произнесено слово «колдовство» - и тогда церковные власти заинтересовались этим вопросом.

Неспроста светские и церковные суды яростно оспаривали друг у друга право расследовать обвинения в сексуальных перверсиях. Известен случай, когда инквизитор даже был казнен из-за этого – он передал светским властям на сожжение педераста, тут его и спросили: как ты смел осудить педика, ты же прав таких не имеешь? Инквизитор признался, что этот конкретно педик вызывал у него «непреодолимое отвращение». Инквизитору очень грубо посоветовали больше не лезть в чужую область. Тот обиделся и пошел искать защиты у своего начальства. Начальство рассмотрело вопрос – и сожгло инквизитора к едрене бабушке за превышение власти.

«Непреодолимо отвратительного» педика, естественно, сожгли еще раньше.

Угоди он под гражданское следствие, результат не изменился бы.

Это было удобно: если зловредного гомосека не поймать на том, что он пидор по жизни – расхититель казенного добра, шпион, подрывной элемент, контрабандист, вообще нос задрал и много себе позволяет (наконец, просто нам не нравится), - мы накажем его за то, что гомосек.

Аналогия с ведьмами понятна?

Как нарочно, в начале XVI века появились и широко размножились «секты колдовского типа», в ритуалах которых важное место занимали колдовские обряды. Мы сегодня простодушно смешиваем охоту за ведьмами-одиночками с групповыми арестами раскольников и отступников. Которых раньше брали бы по обвинению в ереси, а теперь – хватали пачками, как колдунов. Это еще больше запутывает статистику «охоты на ведьм», делая ее окончательно некорректной. Не все там были такие уж ведьмы. Тамплиерам в свое время тоже черт-те что предъявили, лишь бы от них избавиться…

И тут очень к месту оказался «Молот». Изданный в 1487-м, к началу следующего века он был достаточно растиражирован, популярен и всячески одобрен «ведущими специалистами», чтобы крепко жахнуть по кому попало.

Книга двух почтенных профессоров теологии Крамера и Шпренгера предлагала реально сногсшибательную методику отработки доказательной базы для обвинений в колдовстве. При желании и упорстве, хексенхаммером можно было ошарашить кого угодно.

Вдобавок, в «Молоте» была расписана схема процесса по обвинению в колодовстве – с указанием, как обходить возможные юридические казусы. Вооружившись этой книгой, любой сеньор, имевший право гражданского суда, мог успешно приговаривать ведьм без сторонней юридической и теологической помощи. Сколько ни называй «Молот» «руководством для инквизиторов», де-факто книга развязывала руки именно светским охотникам на ведьм.

Более того, «Молот» наконец-то подвел теоретическую базу под гражданскую «охоту». Попросту, Крамер и Шпренгер доказали, что ведьмы - «враги народа», вредители.

Это было самое главное: «Молот» предлагал трактовать колдовство как «малефициум», т.е. вредительство. Согласно «Молоту», колдовство оказывалось преступлением особой тяжести не только с духовной, но и со светской точки зрения. И даже раскаявшаяся ведьма, о которой доказано, что она не может считаться упорной и закоренелой преступницей, должна быть казнена.

Революционное предложение Крамера и Шпренгера сразу нашло множество приверженцев, и в конечном итоге получило одобрение Латеранского собора (1514). Соответствующим образом было исправлено светское законодательство большинства европейских стран, включая те, где уже упразднили инквизицию. Колдовство и ведовство стали исключительным видом преступления (crimen exeptum).

Инквизиция оказалась формально и реально отодвинута на второе место в «охоте на ведьм». И хотя она действительно имела поручение расследовать случаи сговора с нечистой силой, это за нее прекрасно делало практически любое светское правительство. Доходило до смешного (если бы не было так страшно) - к концу XVI века римские инквизиторы начали выражать серьезные сомнения в большинстве случаев обвинения в ведовстве.

Только их не особо слушали. Во всем, что касалось ведьм – их выявлении, судебном преследовании и убийстве, - инквизиторы больше не были нужны.

Они уже отыграли свою роль.

Да, инквизиция не была «белой и пушистой» нигде и никогда. Даже самый мягкий ее приговор – церковное покаяние, - мог напрочь отравить человеку жизнь и погубить его репутацию. Только давайте помнить, что оправдавшихся было много, и казненных ложных доносчиков – тоже.

Такой вещью, как «тайна следствия», и самим принципом защиты свидетелей мы обязаны именно инквизиции.

И известны случаи, когда уголовные преступники сказывались еретиками, лишь бы удрать из гражданской тюрьмы в пресловутые «страшные застенки».

Да, «духовные суды» работали на самофинансировании, платили долю в казну с конфискаций, и это зачастую создавало атмосферу круговой поруки между ними и светской властью. Но даже «карманный папа» Филиппа Красивого во время процесса над тамплиерами – процесса абсолютно политического, - неожиданно взбрыкнул и показал себя человеком, у которого есть еще то ли совесть, то ли мозги, то ли остатки собственного достоинства…

А уж обвинять инквизицию в развязывании «охоты на ведьм» просто нечестно.

Это как обвинить саперную лопатку в том, что ею ненадолго перестали окапываться – и зарубили человека.

История Крамера и Шпренгера - именно история лопаты, употребленной как оружие. Вместо того, чтобы поставить двух идиотов на место, заставить носом землю рыть, их - поощряли. Не только Ватикан, но и «просвещенные» светские правители.

Они были удобны в такой роли, они были нужны высшим политическим силам.

А вот простые германские священники «на местах» регулярно, настойчиво и ловко втыкали Крамеру и Шпренгеру палки в колеса. Не нравились рядовым клирикам ни эти два профессора, ни то, что они делают.

В самых разных местностях Германии натыкались Крамер и Шпренгер на упорное противодействие духовных и светских властей, а также «несознательность» свободного городского люда.

Рискну утверждать: не случись этого противодействия, «Молот ведьм» был бы написан гораздо позже и, наверное, другими авторами.

Неважно, как хексенхаммер выглядит. По сути, это гуманитарно-технологический продукт, направленный на модификацию общественного мнения. И породила книгу вполне конкретная ситуация в Германии – настроение умов, бытовая мораль, обыденная философия. Буквально все вокруг мешали Крамеру и Шпренгеру «работать».

Людям надо было объяснить, что они неправы. Ну им и объяснили.

Эффект превзошел все ожидания многократно.

Каков, собственно, «Молот ведьм», о чем там написано, на что это вообще похоже? Как Крамер и Шпренгер пришли к идее книги? Чем они подкрепили свои выкладки, и как все сложилось дальше?

Давайте посмотрим.

Имя Генриха «Инститориса» Крамера (ок.1430-1505) тесно связано с неблаговидным инцидентом в Тироле. Известно, что Крамер, дабы обосновать охоту за ведьмами, «…уговорил одну распутницу спрятаться в печи, притворившись, что там поселился дьявол». Интересно, как уговорил, ведь если судить по выбору цитат для «Молота», Крамер был ярым женоненавистником, «Молот» вообще считается самой «антиженской» книгой на свете.

Голос женщины «…обвинил многих людей, которых Крамер жестоко пытал». Тоже знаковый момент: инквизиция считала пытку неэффективным методом следствия и прибегала к ней гораздо реже, чем светские трибуналы. У инквизиторов, как мы уже говорили, до пыток доходило не чаще, чем в 10% случаев. Они прекрасно ломали клиентуру тюремным заключением, бывало, хватало и дня, в отдельных случаях – нескольких часов (хотя «застенки инквизиции» были чище и комфортнее гражданских тюрем). Само применение пытки было обставлено такой волокитой, что подозреваемый раньше со страху раскалывался, ожидая, когда его уже начнут вешать на дыбу (он был предупрежден; ему дыбу показали и объяснили, как она действует; его осмотрел врач; он дал подписку, что если потеряет сознание, то сам виноват; и эта тягомотина могла продолжаться месяцами...). Значит, Крамер либо очень спешил, либо не имел доказательств кроме голоса из печки, либо все его подозреваемые упорно отказывались признаться в колдовстве.

Не совсем ясно, стала ли эта история предпосылкой к скандалу в Инсбруке или случилась несколькими годами раньше. Важно, что она получила широкую огласку и вызвала большое недовольство местного населения.

Управа на Крамера нашлась быстро, и весьма действенная, причем гоняли его так не раз. Полномочные грамоты инквизитора оказались составлены недостаточно четко – в них не были детально расписаны «епархии, города и местности», где Крамер мог отправлять духовное правосудие, а также сами лица, в отношении которых он имеет право вести расследование. Поэтому инквизитора просили исчезнуть, да поскорее. И он исчезал.

Таким же образом – просто и эффективно, - избавлялись от назойливого Шпренгера в «епархиях, городах и местностях» вдоль Рейна. Чтобы воду не мутил, простите за каламбур.

Обозначить в полномочных грамотах «ареал» инквизиционной деятельности было нетрудно. Но местные формалисты-вредители могли уцепиться за другой казус. Попробуй впиши в документы имена подозреваемых, если никто не горит желанием доносить тебе на ведьмаков, и ты их обычно выявляешь по наитию, зорким глазом и острым нюхом.

Крамер и Шпренгер обратились за поддержкой в Рим. Им требовалась «окончательная бумажка», блокирующая любое легальное противодействие. Такой бумажкой стала папская булла, датированная 5 декабря 1484 года. В ней детально разобрана суть проблемы, рассказано, как именно несознательные «клирики и миряне» (sic!) препятствовали «возлюбленным сынам нашим» - и приказано всем, кого это касается, больше так не делать.

Не булла, а карт-бланш. Руки у «клириков и мирян» оказались связаны, а инквизиторы получили свободу действий.

Тем не менее, будучи, как сейчас принято говорить, «эффективным менеджером», папа Иннокентий VIII не ограничился юридической защитой инквизиторов-неудачников. «На усиление» был прислан магистр Иоанн Гремпер из Констанцской епархии. При его поддержке Шпренгер и Крамер тут же развили бурную деятельность. За короткий срок по их обвинениям было сожжено 48 человек. Сам Гремпер обосновался в Вормсе и там за год отправил на костер 84 человека. Процесс, казалось бы пошел.

Но в 1485 году в Инсбруке, когда все уже было готово к торжественному массовому аутодафе и последующему сожжению ведьм, случилось нечто, именуемое в документах «народным возмущением». Каков был его характер, можно догадаться по масштабу привлеченных сил – между Крамером и толпой горожан встал Георг Гольсер, епископ Бриксенский, человек, по словам современников, «добродушнейший».

Добродушнейший епископ мигом прекратил всё – и «народное возмущение», и казнь, и пребывание Крамера в Инсбруке. Дальнейшая судьба ведьм неизвестна. А инквизитора Гольсер лично вывел из города, старательно при этом забалтывая.

«Он мне казался, - говорил позже Гольсер, - впадавшим в чрезмерное детство от большой старости».

Старость? Большая старость?! Крамеру жить еще двадцать лет! Дата рождения точно не установлена, но ему в Инсбруке было не больше шестидесяти, а скорее 55-56. Ничего особенного даже по меркам XV века. В этом контексте слова Гольсера звучат весьма многозначительно, а фиксация Крамера на ведьмах приобретает вполне прозрачный смысл. Профессор определенно был нездоров психически.

Провал в Инсбруке – ключевое событие в дальнейшей судьбе Крамера и, простите за пафос, христианского мира. Стало окончательно ясно, что все прежние случаи недовольства «клириков и мирян» были не просто частными эпизодами. Общественное мнение оказалось не готово к поддержке истребления ведьм. И если что, ни папская булла, ни могущественный приор Гремпер, ни вооруженная охрана – была же она в Инсбруке! - не помогут. Толпа плюнет – и ты захлебнешься.

Люди, в общем, не виноваты. Они просто не разделяют твоих стремлений.

Здесь тебе не Испания, где за Торквемадой ходили толпы поклонников, ловя каждое слово и каждый взгляд - пока выкресты-заговорщики не убили прямо в церкви одного инквизитора, и королева с перепугу не навязала Торквемаде целый батальон телохранителей.

Да и ты не Торвемада, мягко говоря, кто тебя тут любит. Что ты сделал для страны и веры? Заколбасил сотню колдунов? Увы, мало кто понимает, как это важно и как это нужно.

Значит, надо объяснить.

И тогда Крамер поступает, как умелый гуманитарный технолог – прибегает к силе печатного слова, причем слова не своего. Кто он такой, ну, богослов, пускай и профессор. Нет, слово должно быть очень авторитетным, и этот авторитет надо подтвердить официально.

Кёльнскому университету, на основании постановлений пап Пия II и Сикста IV, было предоставлено право высшей цензуры в вопросах богословия. Именно там служил (по некоторым данным, был деканом) старый знакомый Крамера, его коллега вообще и товарищ по несчастью в частности - профессор Якоб Шпренгер (1436-1495).

Шпренгер был достаточно влиятелен, чтобы получить (а если надо – выдавить) письменное одобрение теологического факультета для задуманной Крамером книги-компиляции. В идеале, Шпренгер должен был стать ее соавтором.

Работа шла быстро, весной 1487 года хексенхаммер был выкован. Составлена книга в целом Крамером, перу Шпренгера принадлежит только введение – «Апология», - но, главное, Шпренгер подал свою часть вовремя и обеспечил продвижение рукописи на теологическом факультете.

Дальше произошло нечто, характерное и по сей день для академических кругов. Ламберт де Монте, декан факультета, и еще четверо профессоров, дали весьма расплывчатый отзыв. Примерно такой: «В своей теоретической части книга обстоятельна, в практической - она стоит на твердой почве канонических законов, в общем, она может рассчитывать на интерес сравнительно небольшого круга специалистов, за этими пределами она с трудом будет находить усердных читателей».

Буквально, поддержка профессуры, остро необходимая Крамеру и Шпренгеру, выразилась в следующем: было заявлено, что части I и II не противоречат католическому вероучению, и что часть III заслуживает доверия благодаря приведенным в ней свидетельствам. Небогато, прямо скажем.

Странная история случилась и с «дополнением к одобрению». Еще четыре профессора вместе с университетским педелем отдельно одобрили положение против священников, неосторожно отрицающих колдовство, как таковое. Однако это дополнение не появлялось в кельнских изданиях «Молота» целых шесть лет, вплоть до 1494 года - пока не умер педель. Только тогда оно было включено в переиздания и еще подшито в ранние версии «Молота», предназначенные для продажи вне Кельна.

То ли Шпренгера и так не любили (даром, что ли, он остался без заупокойной мессы в университете), то ли фортель с дополнением оказался последней каплей, но в результате все пришли к выводу, что дополнение – подделка, а Шпренгер, мягко говоря, академически непорядочен. Не исключено, что именно от обиды Шпренгер нарушил давнюю традицию и завещал свое имущество за пределы Кельнского университета (личное «имущество» у доминиканца?! либо профессор доминиканцем не был, либо много себе позволял, что тоже характеризует его дурно). Так или иначе, Шпренгеру уже нечего было терять, он свою историческую роль отыграл до конца. Жить ему оставалось после скандала с «дополнением» не больше года…

Да и инквизиции в Германии - тоже, в общем, недолго. До Реформации, как раз после которой самое-то "зажигание" и начнется...

Зато первое издание «Молота» было снабжено благодарственным словом императора Максимилиана I в адрес соавторов, которым папа поручил ответственную и высокую миссию. Появилось это «благодарственное слово» не на пустом месте. Максимилиан I был правителем не только просвещенным, но еще весьма осторожным в вопросах веры. До какого-то момента он крайне скептически относился к преследованию ведьм. Увы, императора угораздило проконсультироваться насчет колдовства с ведущими гуманистами своего времени.

И гуманисты ему объяснили, насколько это серьезно.

Хексенхаммер пошел вверх в начале лета 1487 года.

Книга стала бестселлером в поразительно короткий срок. Только за первые девять лет она переиздана в Германии девять раз. Больше всего зарубежных переизданий было во Франции. Медленнее всего «Молот» распространялся в Англии, возможно, из-за независимости тамошней протестантской церкви. На английском он издан только в конце XVI века. «Молот» вообще переводили неохотно – почти сто лет все иностранные переиздания шли на латыни.

Едва появившись, книга вызвала бурю восторженных отзывов. Знаменитый нидерландский юрист Дамгудер в своей очень популярной «Практике уголовных дел» заявил, что «Молот» имеет для мира силу закона. «Молотом» шумно восторгались теологи, философы и юристы, причем – ага, заработало! – голоса протестантских ученых звучали громче, чем речи католических богословов. Пошли и вторичные эффекты - в баварском Кодексе Максимилиана раздел о наказании еретиков был построен на выкладках Крамера и Шпренгера.

Протестантов книга просто покорила. Очень быстро «Молот» стал для них не только авторитетом, но действительно законом во всем, что касается ведьм. И это - книга, написанная католическими инквизиторами, само существование которых протестанты традиционно считали излишним!

Но отнюдь не везде хексенхаммером лупили направо и налево. Обособленное положение в «охоте на ведьм», как мы уже говорили, заняла Испания. Там инквизиция старалась не выпускать надзор за колдунами и чернокнижниками из своих рук (это стало одним из поводов для скандала с кортесами в 1510 году – считалось, что дела «о некромантии» инквизиторам неподсудны). Более того, инквизиторы регулярно нарушали собственную должностную инструкцию: «если встретится обвинение в колдовстве, удостовериться, был ли договор с демоном; если договор существовал, инквизиция должна судить обвиняемого, в противном случае должна предоставить дело светскому суду». Испанцы старались по возможности не отдавать светским властям никого. Во-первых, для поддержания авторитета инквизиции, во-вторых, «гражданские» были крайне скоры и жестоки на расправу. Именно в Испании обычные преступники старались записаться в еретики, лишь бы удрать из гражданской тюрьмы.

С начала XVI века в Испании тоже расплодились люди, считающие себя колдунами и ведьмами, хотя и в куда меньшем количестве, чем на севере Европы. Больше всего их совокупно было в Наварре. Однако инквизиция относилась к ним с сомнением, подозревая в ведьмах умалишенных, а в колдунах – шарлатанов. Число сожжений за ведовство было относительно невелико. Сообщается, правда, что калаорская инквизиция в 1507 году передала на сожжение более тридцати женщин разом, как ведьм и чернокнижниц, но не идет ли речь о «секте колодовского типа»? А чаще тёток пороли кнутом и сажали на несколько лет в тюрьму одуматься. Процесс над ловким «колдуном»-надувателем, основавшим фиктивную секту чисто ради заработать и потрахаться, привлек внимание всей страны, и приговор (двести ударов кнута на мадридских улицах и десять лет тюрьмы) – народ приветствовал.

Не был настоящим колдуном, не был еретиком, оказался просто мошенником – вот и не сожгли.

Показательно в этом контексте дело доктора Торальбы, которого даже упомянул Сервантес в «Дон-Кихоте». Торальба интенсивно общался с духами и отчаянно этим хвастался. Был взят по доносу приятеля, тоже общавшегося с духами (!). Инквизиторы трясли доктора три года. Будь Торальба нормален (или не бойся разоблачения во лжи и связанного с этим бесчестья), он бы признался, что валял дурака в целях саморекламы – и вышел бы на волю максимум через год, схлопотав ерундовую, в общем, епитимью. Но Торальба проявил упорство, из-за которого его пытали, а потом еще год мариновали в тюрьме, чтобы раскаялся. Торальба изобразил раскаяние, но отказаться от общения с духами не смог, сообщив, что они сами к нему пристают. В 1531 году доктора приговорили к публичному общему аутодафе, «генеральному обыкновенному отречению от ересей, заключению в тюрьме, к санбенито [ношению одежды кающегося грешника] на время, угодное главному инквизитору, и к прекращению дальнейших бесед и общения с духом Зекиелем и к полному отказу от его предложений».

Опять-таки: не сожгли.

Главный инквизитор очень скоро Торальбу освободил. Формально – «в уважение его раскаяния и всего перенесенного им за четыре года заключения». Но считается, что вмешалась политика - Торальба был личным врачом адмирала Кастилии Федерико Энрикеса. Остался им и после опалы.

Очень важным для упорядочения «вопроса о ведьмах» в Испании оказался «Трактат о суевериях и чарах», написанный францисканцем де Кастаньягой. В 1529 году епископ Калаоры, прочтя этот трактат, велел напечатать его и разослал приходским священникам своей епархии с пастырским наставлением: «Испания до сих пор нуждалась в произведении подобного рода, важность коего неоспорима, если припомнить, что много духовных и других заслуженных лиц было предано суду и приговорено к различным епитимьям трибуналом инквизиции, потому что они не были достаточно просвещены насчет суеверий, относительно коих самые ученые люди не были согласны».

Получился этакий антихексенхаммер, с точностью до наоборот. Испанские духовные власти уже не в первый раз проявили конструктивный подход к делу: постарались провести четкую черту между ересью и дуростью.

О влиянии «Молота ведьм» на ситуацию в Испании не известно достоверно практически ничего. Максимум, что лично мне удалось найти – редакторскую ссылку к пресловутой книге Льоренте «Критическая история испанской инквизиции», битком набитой домыслами, умозрительной статистикой «с потолка», натяжками и выворачиванием фактов наизнанку. Однако сам Льоренте не упоминает «Молот» вовсе – хотя смешно предположить, будто он не знал об этом труде.

Но это Испания – там, в третий раз скажем, все было наособицу, Торквемада умер, а дело его оставалось еще худо-бедно живо, и здравый смысл довольно часто торжествовал… «Охоты на ведьм», как массовой истерии, в Испании не было никогда.

По непроверенным данным (готов принять опровержение), именно Торквемада осудил «Молот» в 1490 году, а через пару лет испанцы даже протолкнули этот «европейский хит» в список запрещенных книг.

Так или иначе, хоть где-то хексенхаммер не шмякнул по наковальне. Увы, для Европы это было исключение.

«Молот ведьм» оказался не только бестселлером – еще и лонгселлером. Он стал отправной точкой для авторов всех последующих аналогичных руководств, но при этом уверенно опережал по популярности даже труды таких «выдающихся авторитетов», как Реми (1595) и Дель Рио (1599) – больше века спустя.

Папы Александр VI, Лев Х и Адриан VI неоднократно подчеркивали правильность основных положений «Молота ведьм».

И тем не менее, несмотря на всеобщие восторги, у католической церкви никогда не хватало духу признать «Молот» официально и сделать «руководством для инквизиторов», каковым его ошибочно считают сейчас миллионы людей.

Церковь просто молчала, пока хексенхаммер долбил и долбал.

Что же это было?

Само название «Молот ведьм» не блещет оригинальностью («Молот иудеев» Иоанна Франкфуртского издан в 1420 г.) и взято явно намеренно («молотом еретиков» называли св. Иеронима, Бернарда из Ко, Гергарда Грота). Собственно о новых идеях, высказанных в «Молоте», и пришедшихся настолько ко времени, мы говорили выше: главным был свежий взгляд на колдовство, как «малефициум». Но практическая ценность «Молота» для охотника на ведьм - в другом.

Во-первых, «Молот» крайне подробно описывает само колдовство, методы его распознавания и борьбы с ним, ссылаясь на авторитетные богословские источники. Во вторых, в книге детально прописана процедура судопроизводства над ведьмами, «чтобы как духовные, так и гражданские судьи располагали готовыми приемами пыток, ведения суда и вынесения приговора». Большинство аргументов этого раздела прямо заимствовано из трудов доминиканского приора Нидера. Чего у Крамера и Шпренгера не отнять – это были очень начитанные люди. Для «Молота» Крамер умело и тщательно надергал материал из богословских и философских текстов великих христианских и языческих деятелей: Фомы Аквинского, Иоанна Златоуста, Григория Великого, Вильгельма Парижского, Оригена, Бонавентуры, Аристотеля и т.д.

Структурно книга разбита на три части. Первая — теоретическая, заключает в себе 18 вопросов о трех силах, составляющих колдовство (дьявол, колдун, Божье попущение) и ответов на них, основанных на отсылках к отцам Церкви, собственном опыте и «общеизвестных фактах». Вторая часть, историческая, посвящена двум проблемам: кому не приносит вреда колдовство и как его можно устранить? Это 24 главы, битком набитых «фактами», «не подлежащими никакому опровержению», от авторитетных лиц, зачастую очевидцев. Третья часть, юридическая, состоит из 35 вопросов и посвящена методам ведения процесса против ведьм, причем – Крамер учел свой печальный личный опыт, - там отдельно прописаны и разрешены все возможные юридические казусы.

«В книге нет ничего нового, ранее не сказанного великими учителями церкви и авторитетными представителями богословской мысли, - честно пишет Шпренгер в «Апологии». - Наша книга одновременно и стара, и нова она одновременно и коротка, и длинна. Она стара по содержанию и авторитету она нова по компиляции мыслей и по их расположению, она коротка, потому что произведения многочисленных авторитетов приведены в кратких отрывках, она длинна, потому что тема бесконечно велика и неисчерпаемо причиняемое ведьмами зло».

Даже по меркам XV века это довольно скучное чтение. «Молот», конечно, не художественная литература, а сугубо специальный текст, его неправильно оценивать с точки зрения удобочитаемости.

Но вот ведь какое дело. Давно замечено: чем нуднее и косноязычнее написана книга, тем больше народу она сможет убить.

Аминь.

P.S. В знак уважения к кропотливому литературному труду Крамера я попробовал создать эту статью тем же методом «copy-paste». Не смог. Здесь верная треть отсебятины, а компилированные фрагменты сильно отредактированы и зачастую перемешаны между собой. Найти исходные тексты на самом деле можно – требуется лишь немного упорства и заинтересованности. Частички правды о «Молоте ведьм» скрыты под многолетними напластованиями всякой чуши про «инквизиторскую истерию», «общеобязательный кодекс инквизитора» и так далее.

Упорства и желания разобраться нам обычно не хватает.
И так все понятно.
А главное, просто.

Они же, гады-инквизиторы, сожгли Джордано Бруно, пытали Галилея и запугивали Коперника!

Что меня самого поражает в этой реплике – крохотная частичка истины.

Бруно ведь и правда на костре сгорел.

*****

Булла Иннокентия VIII против ереси ведьм, «Summis desiderantes» (сильно сокращено):

…И хотя возлюбленные сыны наши, Генрих Инститорис и Яков Шпренгер, члены ордена доминиканцев, профессора богословия, нашим апостольским посланием были назначены и до сего времени состоят инквизиторами, первый - в вышеназванных частях Верхней Германии… а второй - в некоторых областях вдоль Рейна, однако, некоторые клирики и миряне в этих странах, не в меру высоко ставя свое разумение, не стыдятся упорно утверждать, что так как в полномочных грамотах не были поименно и точно указаны эти епархии, города и местности, а также некоторые лица и их проступки, то поэтому вышепоименованным инквизиторам в вышеназванных провинциях, городах, епархиях, землях и местностях нельзя заниматься инквизицией, и что их не должно допускать к наказанию, заключению в тюрьму и исправлению упомянутых лиц за вышесказанные злодейства и преступления. Благодаря сему в вышесказанных провинциях, городах, епархиях, землях и местностях, подобные провинности и преступления и остаются безнаказанными, к очевидной пагубе их душ и потере ими вечного спасения. Но мы устраним с пути все помехи, которые могут каким-либо образом препятствовать исполнению обязанностей инквизиторов и дабы зараза еретического нечестия и других подобного рода преступлений не отравила своим ядом невинных людей, мы намерены, как того требует наш долг и как к тому побуждает нас ревность по вере, применить соответствующие средства.

Дано в Риме, у св. Петра, от воплощения господа в 1484 г., нашего первосвященства 1-м году, 5 декабря.